В тени густой ивы, раскинувшей свои склоненные ветви далеко над рекой, несмотря на нестерпимо жаркий августовский день, царила приятная прохлада. Одинокая капустница беззаботно летала над полевыми цветами, часто порхая крыльями. Огромный черный жук, с глазами бусинками, испуганно толкался среди высокой травы, постоянно меняя направление, как застигнутый охотничьей стаей заяц. Постоянный птичий хор создавал божественный фон для ярко слепящего в изумрудном небе солнца
Под деревом нога на ногу, закинув за головы согнутые в локтях руки, лежали два молодых человека. Несмотря на совершенно идентичные позы, люди эти внешне были совершенно разные. Старший, мужчина двадцати трех лет, имел белокурые волосы и меланхоличные серо-голубые глаза. Звали его Сергеем Петровичем Рахманиновым. Этим летом он закончил Московский Университет и теперь, имея полное право носить звание доктора, приехал к своему университетскому другу в его родовое имение под Новгородом. Друг его, Веников Евгений Яковлевич, обучался в университете юриспруденции, и, будучи на три года младше своего товарища, лишь второй год познавал тайны устройства государственной судебной системы. Внешность Евгений Яковлевич имел незаурядную. Невысокого роста, с широченными плечами, он был брюнет с живыми, постоянно пытливыми и внимательными черными глазами. Любитель философствовать на любые темы, он и сейчас продолжал, по-видимому, давно начатую речь.
- Вот ты говоришь, что нет между мужчиной и женщиной никакой разницы, - Евгений говорил в нос, полушутливо, - а я вот с тобой тут полностью не согласен. Не смею судить, возможно, утверждать, что женщина глупа, это неправильно, но, скажу я тебе, то что разные они совершенно особи. Ни высказываясь в пользу ни одного из них, из моего скромного опыта осмелюсь утверждать, что разумы их совершенно непохожи. Логика действий неодинакова. И потому ставить женщину, к слову, у операционного стола, было бы совершенно неправильно. Эти ахи, вздохи, безграничное сострадание, не позволят женщине твердой рукой сделать, к примеру, разрез грудной клетки. А тут, согласись, хирургу непременно нужна твердая рука, и хладнокровные, автоматические действия.
Он помолчал немного, и не дождавшись никакой совершенно реакции товарища, продолжал. – И есть один только способ сродниться, сравняться, понять женщину мужчине.
- И какой же это, по вашему, способ, - с полуулыбкой спросил Рахманинов, догадываясь видимо об ответе.
- Влюбиться, - Евгений мечтательно взглянул в небо, - Эх, влюбиться бы мне.
- Да нет, юноша, никакой любви, и медицина в самом скором времени это докажет.
- Не зря говорят, что все доктора ужасные циники, - Веников досадливо поморщился, - Однако, время обеда. Пойдемте в дом.
Пройдя кривой тропинкой по небольшому уютному яблоневому саду, друзья, с веселым удовольствием поглядывая на налившиеся уже соком яблоки на ветках, забрались по крыльцу и вошли в сени. Соня, молодая девчушка, лет 17, из дворовых, исполняющие при Евгении обязанности прислуги уже накрыла в зале. Будучи человеком прогрессивным, согласно модному в светских кругах духу, Веников не единожды собирался с силами и пытался обучить Соню наукам. Но каждый раз, натыкался на непонимание неглупой вроде, ведущей все его хозяйство, включая скотину, девочки. У него создалось впечатление, что при высокой быстродейственности, возможности ее мозга не распространялись за пределы, ограниченные ее укладом жизни.
За обедом Рахманинов, по натуре человек неразговорчивый, был особенно молчалив и задумчив. Несмотря на слабую его реакцию на изречения Веникова под ивами, в душе его горел огонь. Отрицая существование любви, Сергей Петрович, мягко говоря, лукавил. Там, в пыльной и шумной Москве, жила его, Сергея Петровича, собственная зазноба. Любовь его была несчастна. Рахманинова, происходившему из знатного и ранее чрезвычайно богатого и влиятельного рода, угораздило влюбиться в безродную девку. Мало того, поводом в этой любви послужила сплетня среди его домашних слуг о некоей m-lle Филатовой, снимающей комнату у купца Скабичевского из дома напротив. По словам его кухарки, считающей, что экономия выражается в закупке балтийских шпрот вместо свежего мяса, данная m-lle зарабатывала тем, что принимала вечерами сомнительных господ, студентов и загулявших бояр. В тот же вечер, после плотного ужина , разбавленного красным фиорентийским вином, снедаемый любопытством, не избалованный в свои годы женским вниманием, Сергей Петрович занял позицию в кресле качалке на своем затентованном балконе с кованными балясинами. Ожидание его длилось недолго. Не прошло и получаса, как дверь в углу противоположного дома открылась и молодая женщина в широкой соломенной шляпе, с розовым зонтиком в хорошенькой, одетой в черную митенку руке, вышла. Видимо, какой то внезапный порыв заставил ее неожиданно поднять глаза вверх, и она встретилась глазами с Сергеем Петровичем. В тот же миг, прочитав что то в его взгляде, она опустила голову, и он заметил, как ее плечи и шея покрылись краской стыда. Она прибавила шагу и завернула за угол. Этот эпизод, длившийся не больше секунды, оставил в его душе неизгладимый след. Ее прекрасные, с грустинкой глаза снились ему каждую ночь. Впервые, несколько даже кичившийся своим происхождением Рахманинов пожалел о принадлежности к дворянской фамилии. Его растревоженная психика рисовала ему безумные фантазии. Он мнил, , как он придет к ней и спасет ее от грехопадения, как она выйдет за него замуж и нарожает ему кучу ребятишек со столь же красивыми глазами. Больше всего в этих фантазиях сладка была его роль, роль спасителя, возвращающего на путь добродетели заблудшую овцу. Он представлял, как благодарна будет она ему всю их совместную жизнь и как почтительна.
Слова Веникова разбередили эти воспоминания, мрачный, сославшись на головную боль, он, недокушав, ушел к себе. Через полчаса, вымытый и гладко выбритый, Сергей Петрович спустился в залу с походным саквояжем.
-Милый друг, - попросил он Евгения, - умоляю вас, прикажите Ивану закладывать, я должен неотложно выехать в Москву.
Несмотря на увещевания Евгения Яковлевича, еще через полчаса, вечно пьяный и до нахальства охочий до чаевых, кучер Иван сидел на козлах и ждал усаживающегося барина, чтобы тронуться.
Всю ночь в пути Сергей Петрович находился в неясном волнении. Еще за столом он принял решение о том, что, несмотря на все противоречия в происхождении, несмотря на грозную, богатую и чопорную тетушку, которая непременно лишит его наследства за столь отчаянный поступок, он приедет в Москву, и тут же, без доклада придет к девице Филатовой свататься. Ему представлялось, как он неожиданно упадет пред нею на колени и произнесет: «Милая, милая Юлия Леопольдовная. Я пришел с тем, чтобы предложить вам свою скромную руку доктора и горячее благородное сердце. О, молчите же, молчите, я все знаю и я вас не сужу, и, я надеюсь, вы примите мою жертву, кою я принесу, женившись на вас для того, чтобы вывести вас с этого грязного, порочного пути».
При этих мыслях Сергей Петрович расплакался. Ему было жалко себя, и одновременно он был растроган истинным благородством своего будущего поступка.
Они подъезжали. Было ранее утро, и заспанные улицы Москвы только начинали пробуждаться. Подъехав к дому, Рахманинов, не теряя времени, не раздумывая и не оглядываясь, пошел к заветной двери. К его удивлению, дверь была приоткрыта, и прислушавшись, Сергей Петрович услышал неясный сдавленный стон. Стремительно вбежавший в маленькую двухкомнатную квартирку, в дальней комнате, ошарашенный Рахманинов увидал следующую картину. Двое мещан, в одних задранных грязных нижних рубахах, стоя напротив друг друга и крепко держа друг дружку за руки, будто подпрыгивали на месте. Между ними потная и абсолютно голая была зажата его Юлия, размахивающая в воздухе ногами, постанывая и болезненно кося красивыми с грустинкой глазами. Словно удар хватил Рахманинова. Обезумев, он в секунду растолкал мещан в разные стороны и взял на руки обруганное голое тело своей возлюбленной, орошая горячими слезами ее бесстыдно обнаженные плечи и грудь.
Милая, милая Юлия, - всхлипывая, начал он и потерял сознание.
Очнувшись, Лектор первым делом увидел склонившегося к нему лицо Бяки, безрезультатно пытающегося разжать его непослушные пальцы и вырвать из рук фаллические джойстики.
- Спокойнее, спокойнее, Док, вон рубашку всю намочил, - услышал он насмешливый голос Хаоса.- Тебя можно поздравить, чемпион. Ты завершил шестой уровень.